Жатки уже вышли в поле. Матвей Жмых, староста сельскохозяйственной артели, сначала орал, протестуя, топорщил бороду, топал ногами и даже изображал, что вот прямо сейчас потеряет контроль над собой и съездит менеджеру в ухо, – но все же сдался, натужно согласившись с мнением Андрея: когда срезанные колосья подсохнут, из них можно будет вымолотить сколько-то годного зерна – годного на прокорм, не на семена! Семенное же зерно надлежит беречь как зеницу ока.

– И приставить к нему охрану из надежных людей, – добавил Эрвин, с которым Андрей понемногу привыкал советоваться. – Пусть умрут, но не подпустят голодных к семенам, иначе всем конец. Найдешь таких? Полицейских у тебя всего ничего.

– Могу набрать человек пятнадцать добровольцев, – сказал Андрей, подумав. – Оружия только нет…

– Я их вооружу!

Оставался вопрос о заключенных. Эрвин только пожал плечами.

– Тех, которые сидят за увечья, – выпороть и выпустить.

– Допустим… – Андрей почесал в затылке. – А остальных четверых куда? Кражи, грабеж…

– Расстреляй их.

– Как? – заморгал Андрей, думая, что ослышался.

– Пулями, – бросил Эрвин. – Или сбрось в океан. Или оставь взаперти дожидаться цунами. Я не специалист по технологии казни.

– Но… тебе известно, сколько веков у нас никого не казнили?

– Известно, что давно, а насколько давно, не интересовался. Это не имеет значения.

Андрей топтался в нерешительности.

– Знаешь, казнь – это как-то… И с собой их брать нежелательно. А если изгнание?

– Ну и куда они денутся, по-твоему? Потащатся туда же, куда и мы. Будут красться следом, отнимать последнее у отставших. У тебя хватит добровольцев, кому можно доверить оружие для их защиты? Нет? Я так и думал. Десятки надежных парней появятся потом, когда окончательно выяснится, кто чего стоит, а сейчас они наперечет. Убей преступников и реши проблему.

– Тебя бы выбрать менеджером, – пробормотал Андрей.

– Во-первых, не выберут, а во-вторых, народный лидер – не моя роль, – отрезал старик. – Это твоя роль и твоя ноша, вот и неси ее. Не бойся жертв, бойся принять неверное решение. Не останавливайся. Отбрось стереотипы. Многие из ныне живущих проклянут тебя, зато потомки восславят. Понял? Теперь иди, не маячь, у нас обоих дел полно…

Мысленно обругав Рауля-Эрвина, Андрей все же додумался, как поступить: оставить уголовников в тюрьме, но дать каждому из них шанс выбраться. Пищу, воду и тупую пилку, чтобы помучились с решеткой суток двое. Прутья толстые. Двух присмиревших буянов, так и не дождавшихся суда, он выпустил без порки, но с напутствием:

– Возвращайтесь в свои общины. Если вы люди, то догадаетесь взвалить на себя самую тяжелую работу, а если вы дерьмо, то я о вас еще вспомню.

Солнце пекло немилосердно, люди оборачивали головы мокрыми тряпками. Поселок гудел.

На Юлию надели наручники, в катер вместе с ней набилась строительная бригада с инструментами и запасом пищи на несколько дней. Ложементов на всех не хватило, и в трюм набросали тюфяков. Зря Олсон хвастался, что справится с управлением, – Эрвин категорически заявил, что ни на секунду не оставит гостью без присмотра, и полетел сам, взяв в помощь одного полицейского, а Олсону посоветовал чесать рысью к Андрею и помочь ему хоть чем-то.

В тесной рубке кое-как разместились втроем. Юлию усадили в углу на два тюфяка – подальше от органов управления.

– Сюрпризов не будет? – спросил ее Эрвин. – Может, связать тебе ноги?

Взгляд Юлии мог бы заморозить раскаленную печку. Пожав плечами, Эрвин занял пилотское кресло.

– Ты хоть поднять-то его сумеешь? – с вызовом проговорила Юлия.

– Водил посудины и посложнее. Эй, – повернулся он к полицейскому, – я запамятовал, как тебя зовут?

– Финли.

– Вот что, друг Финли, не прячь пистолет. Я поведу, а ты не своди глаз с этой милой дамы. Учти, она горазда на всякие хитрости. Если что – прожги в ней дыру, не стесняйся.

– Без меня корабль выйдет из повиновения, – сообщила Юлия.

– Уверен, тебя это уже не будет интересовать. Как и все остальное.

Катер оторвался от грунта тяжело и как-то неуверенно, он даже качнулся, будто собираясь завалиться набок, но все же выправился и пошел вверх. Строители в трюме встретили нарастающую перегрузку дружным смехом. Дети, подумал Эрвин, как есть дети. Всякая незнакомая чепуха для них – развлечение. Ничего, голубчики, сейчас будет двойная, и ржать вам расхочется…

Перегрузка навалилась и сошла на нет, чуть только катер лег на баллистическую траекторию. Когда ненадолго наступила невесомость, из трюма вновь донеслись возгласы и смех. Взрослые детишки радовались забавному аттракциону. Эрвин задал место посадки. Понемногу возвращался вес.

– Я знаю, ты говоришь на террианском, – ни с того ни с сего сказала Юлия, а Финли дернулся, услыхав незнакомую речь.

– Конечно, – ответил Эрвин. – Правда, давно не имел случая. Как мое произношение?

– Так себе. Может, ответишь: ты потерял ноги в Астероидной системе?

– Левую – да. А правую позже.

– В Рагабарской Бойне?

– Меня там и близко не было.

– Врешь.

– Не вру. В то время я был… ну, неважно где. С Рагабара пошла утечка: мол, восстанием руководит некий Эрвин Канн. После войны в Астероидной системе это не казалось фантастикой. Я уверен, что тут постарался кто-то из правительства. Теперь уже не выяснишь: ты должна помнить, что стало с тем правительством… и с теми восставшими. Интерпол Лиги всполошился, Терра вмешалась, чего тот умник и хотел. Глупый умник. Себя не спас, а на меня началась охота. До того я неявно числился в покойниках.

– Допустим, что так, – не стала спорить Юлия. – А где же ты все-таки оставил правую ногу?

– Уже не помню, – ухмыльнулся Эрвин. – Плохо быть рассеянным, правда? Что еще тебя интересует?

– Почему ты так плохо замел следы на Сиринге?

Эрвин обернулся к Юлии и даже руками развел в показном недоумении, но перегрузка нарастала, и он уронил руки на подлокотники.

– Ну, знаешь… два и два ты могла бы сложить и самостоятельно.

– Ты хотел, чтобы я настигла тебя именно здесь, на Лусии, – сказала Юлия.

– Правильно. Продолжай.

– Ты потратил все деньги и не смог зафрахтовать грузовоз на время, необходимое для спасательной операции. Тебе был нужен мой катер.

– Вот видишь, складывать однозначные числа ты умеешь. Хвалю. У меня только одна поправка: твой кораблик нужен не мне, а людям этой планеты.

– Да какая мне разница?

– Верно. Никакой.

– Только не притворяйся бескорыстным благодетелем! – вспыхнула Юлия. – Всем известно, кто ты такой. Абсолютный эгоист и ходячий компьютер!

– На протезах ходячий, – уточнил Эрвин.

– Странно, что мозги у тебя еще белковые. Видать, они не в порядке, если ты вдруг решил спасать кого-то, помимо себя.

– Гм. – Эрвин помедлил. – У тебя есть дети?

– Нет.

– И не было?

– Раз нет, значит, и не было.

Перегрузка нарастала, и речь Эрвина понемногу становилась невнятной.

– Ты действительно считала, что я не отследил, кто гоняется за мной по всей Галактике, и не навел справки? Вспомни, как после Офелии-второй ты потеряла меня. Чем я занимался, как ты думаешь? Четыре года назад ты родила мальчика и отказалась от него. Ради карьеры, конечно, ради чего же еще. Твоя жизнь, твой выбор, мое дело сторона. Но если в тебе хоть раз, хоть на одно мгновение за эти четыре года проснулись материнские чувства, ты поймешь… – Эрвин не договорил и учащенно, с хрипом задышал.

– Гадина! – выцедила Юлия.

Больше они не разговаривали до самой посадки.

На следующий день в горы слетал и Андрей. Это был уже четвертый рейс. Юлию внесли в рубку связанную по рукам и ногам. Накануне Эрвин мудрил, но так и не добился от катера повиновения. Катеру была нужна Юлия, причем живая и здоровая. После вчерашнего инцидента веревок на нее не пожалели. Незадачливый Финли лежал с сотрясением мозга в первом же собранном строителями домике; следующим рейсом к нему отправили фельдшера. Дыра в переборке, прожженная единственным и, разумеется, запоздалым выстрелом растяпы-полицейского, уже затянулась. Управлять вручную на всем протяжении полета теперь не требовалось – катер запомнил траекторию и точно следовал ей.